Наталия Чернышова - Гаденький цветочек[СИ]
И возобновлять гастроли, как показала следующая неделя, Зверь решительно был не настроен. Намеки он виртуозно игнорировал. Пришлось воспользоваться невинным литературным предлогом — тетрадью с записанными текстами к его ночному репертуару.
— Требуется консультация специалиста, посмотри, пожалуйста.
— Господи, на что они тебе сдались? — фыркнул Зверь мельком бросив взгляд на строчки.
— На память.
(на самом-то деле сначала я думала, что в них содержится какой-то шифр или послание. Потом поняла, что идея была дурацкая, но зато оказалась обладательницей изысканного поэтического сборника).
— Вот только в поэзии я не очень разбираюсь и большинство авторов я так бы и не опознала, если бы не антология в библиотеке. А вот этих не нашла даже там. Подскажи, а?
— Ладно, давай гляну. Это Самелий Саветинский — его мало знают на севере. Это Люция Сладкоголосая, тоже с юга.
— Подожди, я сейчас допишу… Сладкоголосая. Так и кто там еще остался?
— Больше никого.
— То есть как, а это и вот эти?
— Эти… мои.
— Твои?! Не может быть! Но они же потрясающие! Сейчас допишу.
— Ну прям уж так и потрясающие — отмахнулся Зверь, но судя по набежавшей фиолетовой окраске комплимент ему польстил. — Просто у меня много свободного времени.
— Ага, в перерывах между изведением цвета странствующего рыцарства…Нет, так не пойдет! — я с досадой отложила стило.
— Что случилось?
— Ну куда это годиться — "Зверь". Это совершенно сюда не подходит. По соседству с Элайлами Прекрасноголосыми и Вольфганами-рунопевцами смотрится по меньшей мере дико.
— Ну так не пиши ничего. В конце концов какая разница!
— Нет, я придумала! Нужен подходящий артистический псевдоним. Есть идеи?
— Выбери любой, какой захочешь. Мне все равно.
— Ну уж нет, псевдоним дело тонкое, и без тебя никак не обойдется. Сначала имя. Как насчет Святозар?
— Не издевайся.
— Витольд?
— Претенциозно. Давай что-нибудь попроще.
Я уже битых десять минут перечисляла приходящие на ум имена "попроще". И слыша в ответ однообразное "потянет", "можно и так".
— Луг… Белл… Стефан? Или Марк…? А, может, все-таки Стефан?
Зверь задумчиво прислушался постепенно окрашиваясь в небесно-голубой цвет.
— Стефан, в точку! — Это имя замечательно гармонировало с его лазоревой окраской.
— Стефан, ммм, Озерный? Как тебе? По моему, одно имя — уже поэма.
— Ну если тебе так нравится… — согласился Зверь, вернее Стефан Озерный.
Ночь. И опять тишина — не считая кваканья лягушек!
* * *— И что бы это значило? — поинтересовался страж, наблюдая за тем, как я разворачиваю парчовый тюк, который едва дотащила до пруда и примостила на мраморном возвышении посреди клумбы с люпинами.
— Арфа самострунная. Только тяжелая, зараза.
— Так золотая же. А зачем она тебе здесь понадобилась?
— Аккомпанемент. Сам виноват — приучил меня к высокому искусству. Я втянулась и не намерена отступать от сложившейся традиции. И мне ничего не остается, как взять культурную программу в свои руки.
Моей матерью точно была не вилла, как говорил учитель по пению. Но объем легких был неплохой и звук получался приличной громкости. И поглядывая из-под ресниц в сторону съежившегося Зверя, я куплет за куплетом совершала изощренное надругательство над "Песней об Изольд", одной из лучших в его репертуаре. Арфа испуганно замолкла еще на середине первой строфы. Скрючившийся же Зверь приобрел непередаваемый трупно-блеклый цвет, его выпученные глаза помутнели, а шедшие малиновыми пупырышками щупальца нервно подрагивали, ей богу!
— Настя, заткнись, пожалуйста, умоляю! — наконец не выдержал Зверь.
— А может еще куплетик? Ага, вот теперь и тебя корчит и выворачивает наизнанку! Теперь-то мы в расчете, Стефан Озерный?
— Да хватит тебе, в расчете не в расчете. Мы же не на рынке, — отмахнулся Зверь. — Давай, лучше на перегонки до арочного моста.
А вечером, стоя у открытого окна, я с замирающим сердцем слушала, бархатные переливы голоса.
* * *В этом лишенном смене сезонов зачарованном местечке время летело с неправдоподобной скоростью. Оглянуться не успела — год на исходе, а я так и не выбрала время повидаться с домашними. И чует мое сердце, еще немного и папа может сам явится за объяснениями. Он, конечно, признанный специалист по торговой части, но если решит применить другие свои таланты, то мало никому не покажется.
Выход, строго говоря, был один — срочно отправляться домой улаживать скользкие вопросы на нейтральной территории. Вот только как преподнести эту новость Стефану, что бы он снова не решил, что я сплю и вижу, как бы свалить подальше с вожделенным кольцом. Стефан чувствовал, что что-то не так, хмурился, оранжевел, но с вопросами не лез.
* * *Хлопнула по воде ладонью. Никого нет дома? Ну что же, оно и к лучшему. Поговорим завтра. Авось, за ночь что-нибудь убедительное придумается. Но тут озеро подернулась рябью, и показалась серо-сизая голова.
Я постаралась изобразить максимально беззаботный вид. Ну и что, что конец года! Могу я без особых причин одолжить переноску. Прогуляться, например, или в парикмахерскую…
— Тебе тревожно и неудобно, и немедленно требуется кольцо перехода. — не дав мне и рта раскрыть констатировал Стефан. Спасибо вуали-предательнице!
— Вот черт, неужели так заметно? Но мне действительно надо, Стефан, честное слово.
Он некоторое время вглядывался пристально в меня, а потом внезапно стал… линять!
— Клянусь, я только на денек — туда и обратно. — попыталась успокоить я Зверя постепенно приобретавшего молочно-белый цвет, абсолютно новый в его палитре.
— Это все из-за отца. У меня предчувствие нехорошее…
— А, предчувствие, понимаю… — кивнул Стефан, впрочем не торопясь изменять странную окраску.
— Обещаю тебе — завтра же вернусь обратно.
— Так в чем же чем проблема, навести конечно. И зачем же туда и обратно. Давай, уж тогда дня на три. Значит, договоримся, что ты вернешься, например, к субботе. Обещаешь?
— Обещаю — растерянно согласилась я.
— Не забудь сестрам подарки захватить из сокровищницы, отцу, думаю, что-нибудь из антиквариата или рукописей подойдет. Ладно, ты собирайся, а я пока за кольцом сплаваю. Встретимся на закате. — и не дожидаясь ответа исчез под водой.
А я неожиданно расстроилась: ночей не спишь, речи сочиняешь. А Зверь, мало того, что не огорчился, даже скажу больше, по-моему, он обрадовался!
